Иван Поликарпович Добровольский

В 1941 году вы жили в Сибири, как узнали, что война началась?

Нам объявили об этом по радио. У всех было одинаковое мнение, что мы быстро разобьем фашистов. Потом наша семья уехала в рабочий поселок Карасук, а двух моих братьев забрали в армию. Старший – Павел попал в Сибирскую дивизию и погиб под Орлом, а Николай воевал на Калининском фронте и в разведке наступил на мину. Ему оторвало ногу, но он остался жив. Мне было тринадцать лет. Я жил с матерью – инвалидом второй группы и сестрой. Отца же не стало задолго до этого. Наше материальное положение было тяжелое. После окончания пятого класса мне пришлось бросить школу, потому что не в чем было ходить. В 1942 году на брата пришла похоронка. Нам, как семье погибшего офицера, назначили пенсию, и я вернулся учиться. Уроки проходили в сарае, потому что школа стала госпиталем, а учителя были эвакуированные из Ленинграда.

Что поручали делать в военное время?

В школах нас всех в обязательном порядке посылали на уборку урожая. Кроме того, после седьмого класса я работал на зернозаготовительном пункте таксировщиком, через год – на маслозаводе. Принимал от населения молоко, сепарировал и отправлял на производство. На следующее лето поехал в колхоз, вначале меня поставили учетчиком. Я ходил и замерял, сколько сена накосили, как много зерна собрали, и записывал. Потом председатель на меня рассердился, дал быков, арбу и отправил сено возить. Надо было за день восемь телег отвезти, а бычки не хотели работать в жару, их оводы еще донимали. Я вставал в четыре, до восхода солнца, и работал до темна и так до начала занятий. Был у нас в школе преподаватель из раненных, без руки, он обучал нас военному делу: маршировать, оказывать первую медпомощь, обращаться с деревянными винтовками. (Улыбается.) Я помогал ему вести предмет – читал лекции и составлял программу уроков. Когда война закончилась, поехал в Свердловск в летную спецшколу, но мне там так не понравилось! (Смеется.)

Почему?

Я был своеобразным парнем. Признавал дисциплину, но не глупости, а нас заставляли черт знает что делать. Таскать уголь, к примеру. Я просил выдать мне форму, не хотел запачкаться, тогда мне сказали: «Пиши рапорт». В итоге отчислили, и я вернулся домой.

Вам приходилось видеть ссыльных?

К нам в поселки много сосланных отправляли, поэтому боялись диверсии и вели особый контроль. Нас, комсомольцев, посылали железную дорогу охранять, привлекали к проверке паспортного режима.

Когда в школу босиком ходили, думали, что станете признанным ученым?

Какой ученый! Я думал хотя бы десять классов окончить. Меня призвать тогда должны были, но вышел приказ Сталина: со школ и технических институтов не забирать. Поехал поступать в Свердловск на физмат – не зачислили, прошел в Уральский политехнический институт имени Кирова на химический факультет. Но любовь к науке появилась позже, когда я попал на завод.

Вам девяносто лет, но вы до сих пор много работаете. Над чем сейчас трудитесь?

(Достает увесистую папку. – Прим.ред.) Это патенты на сто тридцать пять изобретений. Я давно понял, что одному науку делать нельзя. Сегодня в Институте экономики и развития управления производством при ЧелГУ мы творческой бригадой ученых пишем книги и оформляем патенты. В свое время я объездил все заводы в Советском Союзе и убедился, что выгодно все делать не из сырья, а из отходов. Вот Томинский ГОК строят. В Карабаше точно такая же гора лежит, если ее переработать, столько же меди и золота получите. Мы можем Челябинскую свалку утилизировать за год пиролизом. Не закапывать – она гниет сто лет, а газ, который при этом выделяется, травит людей. Пиролиз – это технология, которая не портит экообстановку и дает новый продукт. В Сатке лежит сто семьдесят миллионов отходов доломита – это ценное сырье, но его никто не берется перерабатывать. Как применить отходы и из них получать ценные продукты – вот чему сегодня посвящены мои работы. В мире этого не делают, а я знаю как.

Иван Поликарпович, со своей супругой вы скоро отметите «Каменную свадьбу» (67,5 лет. – Прим. ред.) Выходит, это заблуждение, что в жизни ученых есть место только науки?

Это чепуха! (Смеется.) Семья мне никогда не мешала заниматься наукой. Я по трое суток домой не приходил, иногда месяцами в разъездах был, и супруга ни разу меня в этом не упрекнула.

Каким должен быть ученый?

Честным и не хвастать своими работами, потому что задушат. В любом обществе ведь завидуют. Поэтому надо быть скромным. А еще важны принципиальность, новаторство, готовность смело браться за сложные дела, творчески подходить к задачам. Да, таким должен быть ученый.

Ваши изобретения используются?

Я внедрил восемнадцать изобретений в советское время, а сейчас - ни одно. Натаскиваю внука, директора кирпичного завода, чтобы внедрял мои изобретения. (Смеется.) Мои ученики – девять кандидатов, два доктора наук.  Вот для чего я работаю - на перспективу.